Банк заданий ЕГЭ по литературе
Вопросы
11.5. Какие советы можно дать актёру, работающему над ролью Наполеона в экранизации романа Л.Н. Толстого “Война и мир”? (С опорой на анализ текста произведения.)
№9. Каким предстаёт лирический герой стихотворения?
***
Турийский голубь с нежными зрачками
к тебе летит посланцем белопёрым,
как дым костра, сгорая на котором
я заклинаю медленное пламя.
Пуховый снег над жаркими крылами,
вскипая, словно пена по озёрам,
жемчужно стынет инистым узором
в саду, где наши губы отпылали.
Погладь рукою пёрышко любое –
и снежная мелодия крылато
весь мир запорошит перед тобою.
Так сердце от заката до заката
боится, окольцовано любовью,
не вымолить тебя, моя утрата.
(Ф. Гарсия Лорка, пер. А. Гелескула, 1936)
№10 Назовите произведение отечественной поэзии (с указанием автора), в котором отображена любовная драма. В чём схоже (или различно) по своему звучанию выбранное произведение и приведённое стихотворение Ф. Гарсия Лорки?
***
Турийский голубь с нежными зрачками
к тебе летит посланцем белопёрым,
как дым костра, сгорая на котором
я заклинаю медленное пламя.
Пуховый снег над жаркими крылами,
вскипая, словно пена по озёрам,
жемчужно стынет инистым узором
в саду, где наши губы отпылали.
Погладь рукою пёрышко любое –
и снежная мелодия крылато
весь мир запорошит перед тобою.
Так сердце от заката до заката
боится, окольцовано любовью,
не вымолить тебя, моя утрата.
(Ф. Гарсия Лорка, пер. А. Гелескула, 1936)
№4.1 В чём состоит сложность, неординарность образа Якима Нагого?
№ 4.2 Какие черты крестьянского мира воплощены в Якиме Нагом?
Крестьяне рассмеялися
И рассказали барину,
Каков мужик Яким.
Яким, старик убогонький,
Живал когда-то в Питере,
Да угодил в тюрьму:
С купцом тягаться вздумалось!
Как липочка ободранный,
Вернулся он на родину
И за соху взялся.
С тех пор лет тридцать жарится
На полосе под солнышком,
Под бороной спасается
От частого дождя,
Живёт – с сохою возится,
А смерть придёт Якимушке –
Как ком земли отвалится,
Что на сохе присох...
С ним случай был: картиночек
Он сыну накупил,
Развешал их по стеночкам
И сам не меньше мальчика
Любил на них глядеть.
Пришла немилость Божия,
Деревня загорелася –
А было у Якимушки
За целый век накоплено
Целковых тридцать пять.
Скорей бы взять целковые,
А он сперва картиночки
Стал со стены срывать;
Жена его тем временем
С иконами возилася,
А тут изба и рухнула –
Так оплошал Яким!
Слились в комок целковики,
За тот комок дают ему
Одиннадцать рублей...
«Ой брат Яким! недёшево
Картинки обошлись!
Зато и в избу новую
Повесил их небось?»
– Повесил – есть и новые, –
Сказал Яким – и смолк.
Вгляделся барин в пахаря:
Грудь впалая; как вдавленный
Живот; у глаз, у рта
Излучины, как трещины
На высохшей земле;
И сам на землю-матушку
Похож он: шея бурая,
Как пласт, сохой отрезанный,
Кирпичное лицо,
Рука – кора древесная,
А волосы – песок.
(Н.А. Некрасов, «Кому на Руси жить хорошо»)
№5 . Опираясь на приведённый фрагмент произведения (и/или другие эпизоды), сопоставьте образ Якима с образом Максима Телятникова из поэмы Н. В. Гоголя «Мёртвые души». Что сближает этих героев?
Крестьяне рассмеялися
И рассказали барину,
Каков мужик Яким.
Яким, старик убогонький,
Живал когда-то в Питере,
Да угодил в тюрьму:
С купцом тягаться вздумалось!
Как липочка ободранный,
Вернулся он на родину
И за соху взялся.
С тех пор лет тридцать жарится
На полосе под солнышком,
Под бороной спасается
От частого дождя,
Живёт – с сохою возится,
А смерть придёт Якимушке –
Как ком земли отвалится,
Что на сохе присох...
С ним случай был: картиночек
Он сыну накупил,
Развешал их по стеночкам
И сам не меньше мальчика
Любил на них глядеть.
Пришла немилость Божия,
Деревня загорелася –
А было у Якимушки
За целый век накоплено
Целковых тридцать пять.
Скорей бы взять целковые,
А он сперва картиночки
Стал со стены срывать;
Жена его тем временем
С иконами возилася,
А тут изба и рухнула –
Так оплошал Яким!
Слились в комок целковики,
За тот комок дают ему
Одиннадцать рублей...
«Ой брат Яким! недёшево
Картинки обошлись!
Зато и в избу новую
Повесил их небось?»
– Повесил – есть и новые, –
Сказал Яким – и смолк.
Вгляделся барин в пахаря:
Грудь впалая; как вдавленный
Живот; у глаз, у рта
Излучины, как трещины
На высохшей земле;
И сам на землю-матушку
Похож он: шея бурая,
Как пласт, сохой отрезанный,
Кирпичное лицо,
Рука – кора древесная,
А волосы – песок.
(Н.А. Некрасов, «Кому на Руси жить хорошо»)
№4.1 Какую роль в приведённой сцене «Грозы» играют второстепенные персонажи?
№4.2 Как приведённая сцена подготавливает признание Катерины?
Разные лица и потом Кабанова, Кабанов, Катерина и Кулигин.
1-й. Должно быть, бабочка-то очень боится, что так торопится спрятаться.
Женщина. Да уж как ни прячься! Коли кому на роду написано, так никуда не уйдёшь.
Катерина (вбегая). Ах, Варвара! (Хватает её за руку и держит крепко.)
Варвара. Полно, что ты!
Катерина. Смерть моя!
Варвара. Да ты одумайся! Соберись с мыслями!
Катерина. Нет! Не могу. Ничего не могу. У меня уж очень сердце болит.
Кабанова (входя). То-то вот, надо жить-то так, чтобы всегда быть готовой ко всему; страху-то бы такого не было.
Кабанов. Да какие ж, маменька, у неё грехи такие могут быть особенные: все такие же, как и у всех у нас, а это так уж она от природы боится.
Кабанова. А ты почём знаешь? Чужая душа – потёмки.
Кабанов (шутя). Уж разве без меня что-нибудь, а при мне, кажись, ничего не было.
Кабанова. Может быть, и без тебя.
Кабанов (шутя). Катя, кайся, брат, лучше, коли в чём грешна. Ведь от меня не скроешься: нет, шалишь! Всё знаю!
Катерина (смотрит в глаза Кабанову). Голубчик мой!
Варвара. Ну, что ты пристаёшь! Разве не видишь, что ей без тебя тяжело?
Борис выходит из толпы и раскланивается с Кабановым.
Катерина (вскрикивает). Ах!
Кабанов. Что ты испугалась! Ты думала – чужой? Это знакомый! Дядюшка здоров ли?
Борис. Слава Богу!
Катерина (Варваре). Что ему ещё надо от меня?.. Или ему мало этого, что я так мучаюсь. (Приклоняясь к Варваре, рыдает.)
Варвара (громко, чтобы мать слышала). Мы с ног сбились, не знаем, что сделать с ней; а тут ещё посторонние лезут! (Делает Борису знак, тот отходит к самому выходу.)
Кулигин (выходит на середину, обращаясь к толпе). Ну, чего вы боитесь, скажите на милость! Каждая теперь травка, каждый цветок радуется, а мы прячемся, боимся, точно напасти какой! Гроза убьёт! Не гроза это, а благодать! Да, благодать! У вас всё гроза! Северное сияние загорится, любоваться бы надобно да дивиться премудрости: «с полночных стран встаёт заря», – а вы ужасаетесь да придумываете: к войне это или к мору. Комета ли идёт – не отвёл бы глаз! Красота! Звёзды-то уж пригляделись, все одни и те же, а это обновка; ну, смотрел бы да любовался! А вы боитесь и взглянуть-то на небо, дрожь вас берёт! Изо всего-то вы себе пугал наделали. Эх, народ! Я вот не боюсь. Пойдёмте, сударь!
Борис. Пойдёмте! Здесь страшнее!
А. Н. Островский «Гроза»
Опираясь на приведённый эпизод (и/или другие эпизоды), сопоставьте образы Катерины и Аксиньи Астаховой. В чём схожи ситуации, в которых оказываются героини?
Разные лица и потом Кабанова, Кабанов, Катерина и Кулигин.
1-й. Должно быть, бабочка-то очень боится, что так торопится спрятаться.
Женщина. Да уж как ни прячься! Коли кому на роду написано, так никуда не уйдёшь.
Катерина (вбегая). Ах, Варвара! (Хватает её за руку и держит крепко.)
Варвара. Полно, что ты!
Катерина. Смерть моя!
Варвара. Да ты одумайся! Соберись с мыслями!
Катерина. Нет! Не могу. Ничего не могу. У меня уж очень сердце болит.
Кабанова (входя). То-то вот, надо жить-то так, чтобы всегда быть готовой ко всему; страху-то бы такого не было.
Кабанов. Да какие ж, маменька, у неё грехи такие могут быть особенные: все такие же, как и у всех у нас, а это так уж она от природы боится.
Кабанова. А ты почём знаешь? Чужая душа – потёмки.
Кабанов (шутя). Уж разве без меня что-нибудь, а при мне, кажись, ничего не было.
Кабанова. Может быть, и без тебя.
Кабанов (шутя). Катя, кайся, брат, лучше, коли в чём грешна. Ведь от меня не скроешься: нет, шалишь! Всё знаю!
Катерина (смотрит в глаза Кабанову). Голубчик мой!
Варвара. Ну, что ты пристаёшь! Разве не видишь, что ей без тебя тяжело?
Борис выходит из толпы и раскланивается с Кабановым.
Катерина (вскрикивает). Ах!
Кабанов. Что ты испугалась! Ты думала – чужой? Это знакомый! Дядюшка здоров ли?
Борис. Слава Богу!
Катерина (Варваре). Что ему ещё надо от меня?.. Или ему мало этого, что я так мучаюсь. (Приклоняясь к Варваре, рыдает.)
Варвара (громко, чтобы мать слышала). Мы с ног сбились, не знаем, что сделать с ней; а тут ещё посторонние лезут! (Делает Борису знак, тот отходит к самому выходу.)
Кулигин (выходит на середину, обращаясь к толпе). Ну, чего вы боитесь, скажите на милость! Каждая теперь травка, каждый цветок радуется, а мы прячемся, боимся, точно напасти какой! Гроза убьёт! Не гроза это, а благодать! Да, благодать! У вас всё гроза! Северное сияние загорится, любоваться бы надобно да дивиться премудрости: «с полночных стран встаёт заря», – а вы ужасаетесь да придумываете: к войне это или к мору. Комета ли идёт – не отвёл бы глаз! Красота! Звёзды-то уж пригляделись, все одни и те же, а это обновка; ну, смотрел бы да любовался! А вы боитесь и взглянуть-то на небо, дрожь вас берёт! Изо всего-то вы себе пугал наделали. Эх, народ! Я вот не боюсь. Пойдёмте, сударь!
Борис. Пойдёмте! Здесь страшнее!
А. Н. Островский «Гроза»
№4.1 Как в приведённом эпизоде проявляется натура Обломова?
№4.2 В чём заключается смысл реплики главного героя, завершающей фрагмент?
– Я забыл вам сказать, – начал Захар, – давеча, как вы ещё почивали, управляющий дворника прислал: говорит, что непременно надо съехать... квартира нужна.
– Ну, что ж такое? Если нужна, так, разумеется, съедем. Что ты пристаёшь ко мне? Уж ты третий раз говоришь мне об этом.
– Ко мне пристают тоже.
– Скажи, что съедем.
– Они говорят: вы уж с месяц, говорят, обещали, а всё не съезжаете; мы, говорят, полиции дадим знать.
– Пусть дают знать! – сказал решительно Обломов. – Мы и сами переедем, как потеплее будет, недели через три.
– Куда недели через три! Управляющий говорит, что чрез две недели рабочие придут: ломать всё будут... «Съезжайте, говорит, завтра или послезавтра...»
– Э-э-э! слишком проворно! Видишь, ещё что! Не сейчас ли прикажете? А ты мне не смей и напоминать о квартире. Я уж тебе запретил раз, а ты опять. Смотри!
– Что ж мне делать-то? – отозвался Захар.
– Что ж делать? – вот он чем отделывается от меня! – отвечал Илья Ильич. – Он меня спрашивает! Мне что за дело? Ты не беспокой меня, а там как хочешь, так и распорядись, только чтоб не переезжать. Не может постараться для барина!
– Да как же, батюшка, Илья Ильич, я распоряжусь? – начал мягким сипеньем Захар. – Дом-то не мой: как же из чужого дома не переезжать, коли гонят? Кабы мой дом был, так я бы с великим моим удовольствием...
– Нельзя ли их уговорить как-нибудь. «Мы, дескать, живём давно, платим исправно».
– Говорил, – сказал Захар.
– Ну, что ж они?
– Что! Наладили своё: «Переезжайте, говорят, нам нужно квартиру переделывать». Хотят из докторской и из этой одну большую квартиру сделать, к свадьбе хозяйского сына.
– Ах ты, Боже мой! – с досадой сказал Обломов. – Ведь есть же этакие ослы, что женятся!
Он повернулся на спину.
– Вы бы написали, сударь, к хозяину, – сказал Захар, – так, может быть, он бы вас не тронул, а велел бы сначала вон ту квартиру ломать.
Захар при этом показал рукой куда-то направо.
– Ну хорошо, как встану, напишу... Ты ступай к себе, а я подумаю. Ничего ты не умеешь сделать, – добавил он, – мне и об этой дряни надо самому хлопотать.
Захар ушёл, а Обломов стал думать.
Но он был в затруднении, о чём думать: о письме ли старосты, о переезде ли на новую квартиру, приняться ли сводить счёты? Он терялся в приливе житейских забот и всё лежал, ворочаясь с боку на бок. По временам только слышались отрывистые восклицания: «Ах, Боже мой! Трогает жизнь, везде достаёт».
(И.А. Гончаров, «Обломов»)
Опираясь на приведённый эпизод (и/или другие эпизоды), сопоставьте, как раскрываются отношения слуги и господина в романе «Обломов» и комедии Н. В. Гоголя «Ревизор». Чем они схожи?
– Я забыл вам сказать, – начал Захар, – давеча, как вы ещё почивали, управляющий дворника прислал: говорит, что непременно надо съехать... квартира нужна.
– Ну, что ж такое? Если нужна, так, разумеется, съедем. Что ты пристаёшь ко мне? Уж ты третий раз говоришь мне об этом.
– Ко мне пристают тоже.
– Скажи, что съедем.
– Они говорят: вы уж с месяц, говорят, обещали, а всё не съезжаете; мы, говорят, полиции дадим знать.
– Пусть дают знать! – сказал решительно Обломов. – Мы и сами переедем, как потеплее будет, недели через три.
– Куда недели через три! Управляющий говорит, что чрез две недели рабочие придут: ломать всё будут... «Съезжайте, говорит, завтра или послезавтра...»
– Э-э-э! слишком проворно! Видишь, ещё что! Не сейчас ли прикажете? А ты мне не смей и напоминать о квартире. Я уж тебе запретил раз, а ты опять. Смотри!
– Что ж мне делать-то? – отозвался Захар.
– Что ж делать? – вот он чем отделывается от меня! – отвечал Илья Ильич. – Он меня спрашивает! Мне что за дело? Ты не беспокой меня, а там как хочешь, так и распорядись, только чтоб не переезжать. Не может постараться для барина!
– Да как же, батюшка, Илья Ильич, я распоряжусь? – начал мягким сипеньем Захар. – Дом-то не мой: как же из чужого дома не переезжать, коли гонят? Кабы мой дом был, так я бы с великим моим удовольствием...
– Нельзя ли их уговорить как-нибудь. «Мы, дескать, живём давно, платим исправно».
– Говорил, – сказал Захар.
– Ну, что ж они?
– Что! Наладили своё: «Переезжайте, говорят, нам нужно квартиру переделывать». Хотят из докторской и из этой одну большую квартиру сделать, к свадьбе хозяйского сына.
– Ах ты, Боже мой! – с досадой сказал Обломов. – Ведь есть же этакие ослы, что женятся!
Он повернулся на спину.
– Вы бы написали, сударь, к хозяину, – сказал Захар, – так, может быть, он бы вас не тронул, а велел бы сначала вон ту квартиру ломать.
Захар при этом показал рукой куда-то направо.
– Ну хорошо, как встану, напишу... Ты ступай к себе, а я подумаю. Ничего ты не умеешь сделать, – добавил он, – мне и об этой дряни надо самому хлопотать.
Захар ушёл, а Обломов стал думать.
Но он был в затруднении, о чём думать: о письме ли старосты, о переезде ли на новую квартиру, приняться ли сводить счёты? Он терялся в приливе житейских забот и всё лежал, ворочаясь с боку на бок. По временам только слышались отрывистые восклицания: «Ах, Боже мой! Трогает жизнь, везде достаёт».
(И.А. Гончаров, «Обломов»)
№4 Чем объясняется дерзость Пепла в разговоре с Медведевым?
П е п е л. Кто бы я ни был, а... захочу, и не видать вам больше Наташки!
М е д в е д е в (бросая игру). Ты – что говоришь? Ты – про кого это? Племянница моя чтобы... ах, вор!
П е п е л. Вор, а тобой не пойман...
М е д в е д е в. Погоди! Я – поймаю... я – скоро...
П е п е л. А поймаешь, – на горе всему вашему гнезду. Ты думаешь – я молчать буду перед следователем? Жди от волка толка! Спросят: кто меня на воровство подбил и место указал? Мишка Костылёв с женой! Кто краденое принял? Мишка Костылёв с женой!
М е д в е д е в. Врёшь! Не поверят тебе!
П е п е л. Поверят, потому – правда! И тебя ещё запутаю... ха! Погублю всех вас, черти, – увидишь!
М е д в е д е в (теряясь). Врёшь! И... врёшь! И... что я тебе худого сделал? Пёс ты бешеный...
П е п е л. А что ты мне хорошего сделал?
Л у к а. Та-ак!
М е д в е д е в (Луке). Ты... чего каркаешь? Твоё тут – какое дело? Тут – семейное дело!
Б у б н о в (Луке). Отстань! Не для нас с тобой петли вяжут.
Л у к а (смиренно). Я ведь – ничего! Я только говорю, что, если кто кому хорошего не сделал, тот и худо поступил...
М е д в е д е в (не поняв). То-то! Мы тут... все друг друга знаем... а ты – кто такой! (Сердито фыркая, быстро уходит.)
Л у к а. Рассердился кавалер... охо-хо, дела у вас, братцы, смотрю я... путаные дела!
П е п е л. Василисе жаловаться побежал...
Б у б н о в. Дуришь ты, Василий. Чего-то храбрости у тебя много завелось... гляди – храбрость у места, когда в лес по грибы идёшь... а здесь она – ни к чему... Они тебе живо голову свернут...
П е п е л. Н-ну, нет! Нас, ярославских, голыми руками не сразу возьмёшь... Ежели война – будем воевать...
Л у к а. А в самом деле, отойти бы тебе, парень, прочь с этого места...
П е п е л. Куда? Ну-ка, выговори...
Л у к а. Иди... в Сибирь!
П е п е л. Эге! Нет, уж я погожу, когда пошлют меня в Сибирь эту на казённый счёт...
Л у к а. А ты слушай – иди-ка! Там ты себе можешь путь найти... Там таких – надобно!
М. Горький «На дне»